«Немного раньше придя на раздачу я увидела, одного из нуждающихся — Антона, сидящего на скамейке. Решила подойти и поговорить с ним, есть ли какие-то позитивные изменения в его жизни.
Но такие слова как «позитивные», «субъективные» лучше не использовать при разговоре с этим человеком. Он с трудом их понимает. Дело вот в чем: с виду ни за что не скажешь, что у этого человека очень тяжелые последствия после перенесенного 5 лет назад инсульта. Вот и врачи, когда он проходил комиссию не смогли у него определить нетрудоспособность и дали третью рабочую группу… Антон всегда опрятно одет, подстрижен, не пьет и скромно себя ведет. На раздаче ни разу не попросил добавки: получив пакет с едой, он удаляется, не подойдя за супом.
Эта трагедия произошла случайно: ещё не старый, бывший рабочий металлургического завода, которому исполнилось на тот момент 48 лет, вдруг пострадал от кровоизлияния в мозг… Мужчина, считавший, что вся жизнь впереди и он успеет ещё найти себе вторую половинку, вдруг лишился возможности нормально ходить, писать, внятно говорить.
Антон какое-то время не понимал, что вообще произошло. Около 2 лет он жил как в тумане. Не ходил к врачам, не использовал драгоценное время, чтоб исправить последствия инсульта. А рядом никого, кто бы мог взять его в охапку и отвести в поликлинику. И время было безнадежно упущено…
Сейчас он затрудняется решать даже самые простые вопросы. Из прошлого остались только навыки. А навыки были хорошие: всегда содержать одежду и дом в чистоте, не опускаться и всегда ходить опрятным. Это всё, что он на сегодняшний момент может. Печатку на пальце он носит как напоминание о прошлой «успешной жизни»…
Объяснить врачам, что с ним происходит, так же как и отвечать на вопросы, он практически не может. Если бы не волонтер, которая проявила неравнодушие к «молчаливому клиенту», он бы даже инвалидность не получил. Когда медкомиссия поставила ему «третью рабочую группу», от бессилия волонтеры проскрежетали зубами: какой из него работник? Но что вот сделать? Как спорить с врачами? Остается сожалеть, что не нашли время его сопроводить по врачам.
После получения пенсии по инвалидности Антон, наконец, смог начать выползать из долга за комнату в малосемейке. Вот только он не может разобраться, как это делать. Мужчина не может писать: руки не слушаются совсем. (В этом разгадка, почему он не подходит за супом: ему страшно представить, как он будет открывать и закрывать банку.) Он не может связно говорить, поэтому не может объяснить в сберкассе, что ему нужно. Попробуйте задать ему вопрос — он запутывается в словах, они вылетают в произвольном порядке, он мучительно пытается их сложить во что-то связное. И так всегда… теперь уже ничего не поправить. Если бы сразу после инсульта… Кажется, какой-то тупик… Он благодарен очень за помощь, но помогать ему очень сложно, потому что он реально нуждается в постоянном сопровождении. Ничего и никому он объяснить не может…
Близких нет никого, друзья сами куда-то исчезли… Сложно представить, какого ему так жить. Но понятно одно: он не опустился и не спился. Человек держится, на что-то надеется, во что-то верит. Раздачи ему нужны, видимо, раз он регулярно преодолевает не близкое для полупарализованного организма расстояние. Это для него целое событие и целое мероприятие всей недели. Но чем ещё можем помочь? Сказать трудно…»